Статистика свидетельствует: один из 450 российских детей младше 15 лет перенес онкологическое заболевание. Это плохая новость‚ но есть и добрые известия: абсолютное большинство больных раком малышей можно спасти‚ если вовремя обратиться за помощью к детским онкологам.

Владимир Иванович Ковалев, хирург-онколог, заслуженный врач России

Как лечат ребят, и каковы их шансы на исцеление? Слово заведующему отделением детской онкологии Российской детской клинической больницы, заслуженному врачу России, кандидату медицинских наук Владимиру Ивановичу Ковалеву.

— В каком возрасте у ребенка может начаться онкологическое заболевание, и чем детские опухоли отличаются от тех, что возникают у взрослых?

— В нашем отделении лежат дети самого разного возраста, в том числе и новорожденные. Бывает, УЗИ, сделанное беременной женщине, показывает, что у еще не родившегося ребенка есть опухоль какого-то органа. Правда, в педиатрической практике онкологическая патология встречается намного реже, чем у взрослых: пациенты до 15 лет составляют лишь 2 % всех онкобольных. Беда в том, что у наших больных злокачественные опухоли (саркомы) развиваются значительно быстрее, чем в старшем возрасте. В то же время у детских онкологических заболеваний есть существенный «плюс»: как правило, они легче поддаются лечению, чем опухоли у взрослых людей. Так что подобный диагноз не повод для отчаяния, а руководство к немедленному действию: родители и врачи должны объединить усилия в борьбе за жизнь и здоровье ребенка.

— Какие детские органы чаще поражает рак? На что обращать внимание родителям, чтобы вовремя распознать зарождающуюся болезнь?

— Среди онкологической патологии лидируют болезни кроветворной системы. Второе место делят опухоли почек, третье – нервной системы, четвертое – костей. Выявить их на ранней стадии – очень сложная задача даже для врача общей практики, не то что для мамы и папы. Дело в том, что малыши, заболевшие раком, поначалу не выглядят истощенными, не жалуются на недомогание и отсутствие аппетита. Такова особенность детского возраста: у ребенка может быть температура под сорок, при которой взрослый давно бы лежал пластом, а малыш ее не чувствует и продолжает возиться с игрушками как ни в чем не бывало. Поэтому детские опухоли нередко обнаруживают случайно.
Одна наша пациентка – сейчас ей уже семнадцать – в шестилетнем возрасте во время тренировки сломала руку. На рентгеновском снимке обнаружили опухоль – остеогенную саркому плечевой кости. Руку мы девочке спасли. И здоровье тоже: прошло 11 лет после операции, в специальном лечении Вилена не нуждается, но мы продолжаем ее наблюдать. А бывает и так: привели ребенка к врачу по какому-то другому поводу, а после УЗИ, анализа крови или рентгеновского исследования возникло подозрение на онкологическое заболевание. Мой совет родителям: проявляйте так называемую онкологическую настороженность и регулярно водите детей к педиатру, в том числе на профилактические осмотры.
Заподозрив неладное, сразу же обращайтесь за консультацией к детскому онкологу. Лучше перестраховаться, чем упустить драгоценное время! Нужно быть очень внимательными к детским недомоганиям, связанным с отказом от еды, вялостью, бледностью, снижением веса, невысокой температурой, которая держится подолгу, появлению местной припухлости.

— А как вы лечите своих пациентов?

— На заре детской онкологии ставку делали на скальпель. Но хирургия в чистом виде не оправдала себя. После операции появлялись метастазы и рецидивы – возобновление роста опухоли. На выздоровление могли рассчитывать лишь 5–10 % прооперированных детей. Тогда онкологи подключили лучевую терапию, но и она не слишком изменила ситуацию. Во-первых, не все опухоли чувствительны к облучению. Во-вторых, у детей до трех лет возможности применения данного метода ограничены. Ребенка нужно каждый раз погружать в наркоз, потому что спокойно лежать во время процедуры он не будет. Но ведь речь идет не об одном сеансе, а о целой серии! До года лучевую терапию проводить вообще нельзя: малыш целиком попадает в зону облучения.
Только с появлением химиотерапии, когда лечение стало комплексным, появились заметные успехи в детской онкологии. Как правило, после обследования мы проводим предоперационную химиотерапию. Это особенно важно, если ребенок поступил к нам с запущенной опухолью. Полностью уничтожить ее с помощью химиотерапии нельзя, но удается сократить объем опухоли и уменьшить тяжесть оперативного вмешательства, а также истребить циркулирующие в крови и лимфе клетки, которые дают метастазы.
Следующий этап – операция. Убираем то, что осталось от опухоли, а затем проводим лучевую и химиотерапию или только химиотерапию, чтобы закрепить положительный результат. Если брать ребят, поступивших на ранних стадиях болезни, то сегодня допустимо говорить о почти стопроцентном исцелении.

— Соответствует ли помощь, которую вы оказываете, международным стандартам?

— Специалисты из многих стран на основании совместных научных исследований и практического опыта разработали высокоэффективные программы лечения детских онкологических заболеваний – так называемые международные протоколы. Теперь не важно, где лежит ваш ребенок – в РДКБ или в мюнхенской клинике, лечить его будут по одной и той же схеме. А вот бытовые условия в российских больницах не столь комфортные. Но, случается, из роскошных американских клиник бывшие пациенты, чьи родители переехали в США, возвращаются на долечивание и ежегодное контрольное обследование в наше отделение, потому что больше доверяют своим врачам, да и цены за пребывание в больнице за рубежом и в России несопоставимы.

— Владимир Иванович, вы разработали принципиально новый органосберегающий метод лечения костных опухолей у детей. Чем он отличается от зарубежных методик?

— За границей при этом заболевании ампутируют пораженную опухолью конечность или замещают удаленный фрагмент эндопротезом – искусственной костью. В России такие методики тоже применяют. Однако представьте себе, каково ребенку жить без ноги или руки! Эндопротез тоже не всегда лучшее решение проблемы. Дети растут, а искусственные кости – нет. Их приходится периодически менять, делать новые операции. Специально для таких случаев врачи нашего отделения разработали костнопластическую операцию, позволяющую избежать повторных вмешательств.
Например, к нам поступает больной с остеогенной саркомой ноги. Мы удаляем пораженный опухолью участок кости (бедренной, большой берцовой или плечевой) и на его место с помощью микрососудистых технологий пересаживаем взятую с другой ноги малую берцовую. С функциями последней вполне справляется оставшаяся большая берцовая. Эта методика запатентована, а в 2002 году за разработанный метод органосохранных операций врачи нашего отделения получили премию Международного фонда «Поколение».

— Сколько длится лечение и как его переносят дети?

— У наших больных на победу над недугом уходит от 6 до 12 месяцев, иногда больше.

— Влияет ли эмоциональный настрой детей и родителей на результаты лечения?

— Приглашая к себе в кабинет родственников больного ребенка, я сразу предупреждаю их, что нужно успокоиться, высушить слезы и убрать с лиц маску скорби. У всех должно быть оптимистическое настроение. Раз мы беремся за лечение – значит, верим в благополучный исход. И родители должны разделять эту веру, знать, что их ребенку здесь помогут. Такая установка чрезвычайно важна, ведь дети очень восприимчивы к эмоциям близких людей, они чувствуют их страх и тревогу, заряжаются их оптимизмом. Практика показывает: если родители убеждены в успехе лечения, малыш легче его переносит и быстрее идет на поправку.
Хотелось бы, конечно, чтобы в штате отделения был профессиональный психолог, сейчас все врачи в той или иной мере исполняют его обязанности. Кроме того, к нам уже много лет приходит православный священник, который подолгу разговаривает с детьми и родителями. Беседа с отцом Владимиром вносит в душу такое умиротворение и покой, что за поддержкой и утешением к нему обращаются даже неверующие и представители других конфессий. Его присутствие создает хороший микроклимат в отделении, снимает стресс и не дает впасть в уныние больным малышам и их мамам и папам, бабушкам и дедушкам, да и нам, врачам, становится легче.

— Много ли сейчас в России детских онкологических отделений?

— Детская онкология возникла в нашей стране всего 40 лет назад. В то время говорили, что детских онкологов в Советском Союзе меньше, чем космонавтов. Сейчас наша специальность по-прежнему остается редкой. Только в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Хабаровске, Владивостоке, Волгограде и Ростове-на-Дону и некоторых других городах организованы и успешно работают межобластные центры детской онкологии, где лечат детей по международным протоколам. Очень важно, чтобы ребенок, у которого обнаружена опухоль, поступил в специализированное отделение – в непрофильных больницах хирурги не знакомы с новыми подходами к специфическому лечению, а без него даже виртуозно выполненная операция больного не спасет.

— Сколько стоит курс лечения?

— Детей из России мы лечим бесплатно. Было время, когда препараты для химиотерапии родителям приходилось покупать за свой счет. Но вот уже семь лет, как положение улучшилось.

— И все же некоторые россияне, если есть возможность, отправляют детей лечиться за рубеж. С чем это связано?

— Я бы объяснил это чисто психологическими причинами. Состоятельные люди больше верят в дорогостоящую зарубежную медицину, а нашего бесплатного здравоохранения боятся. А от доверия к врачам и уверенности в выздоровлении зависит конечный результат. Вот почему мы не отговариваем тех родителей, которые хотят положить ребенка в иностранную клинику. Лечиться надо в тех местах и у тех докторов, в возможностях которых не сомневаешься.

— Владимир Иванович, что бы вы пожелали читателям журнала «Красота & здоровье»?

— Самое главное – не болейте и не падайте духом. И пусть у ваших детей и родителей никогда не возникнет необходимости лечиться у онкологов. Хотя мы со своей стороны всегда готовы помочь справиться с недугом тем, кто в этом нуждается.