Кирилл Павлович Пшениснов — талантливый пластический хирург. профессионал, который в самой неординарной ситуации может найти оптимальное решение. И человек, способный на настоящие поступки. «К&З» попросил доктора немного рассказать о себе.

Об учебе и учительстве
Я учился в замечательной школе. Интересовался историей и даже задумывался о поступлении на исторический факультет. Но когда большинство моих одноклассников решили поступать в медицинский институт, чувство коллективизма во мне возобладало, и я тоже пошел в медицину. Класс у нас был хороший, и студентами мы стали тоже очень сильными. Хотелось не просто овладеть знаниями, но и сделать то, что никто до меня не делал. Еще на пятом курсе института я предложил инновационный метод пластики кровеносных сосудов.Сегодня преподаю в двух медицинских вузах: в Москве читаю лекции во Втором медицинском университете, в Ярославле веду ординаторов, провожу показательные операции. Издал двухтомное руководство по пластической хирургии.
Помимо пластических операций, связанных с улучшением внешности пациента, я выполняю масштабные реконструктивные вмешательства, например, когда нужно заново сделать ухо пациенту с врожденной патологией, либо когда требуется восстановить подвижность парализованного лица или воссоздать молочную железу. При проведении подобных операций ткани берутся у пациента из одного места и трансплантируются в другое. Это многочасовые хирургические вмешательства (у меня были операции, которые длились и 19, и 24 часа), и, конечно, мне нужны помощники, другие врачи рядом. Опыт показывает, что в сложный момент полностью можно доверять только доктору, который вырос на твоих глазах, которого ты сам обучил всем тонкостям мастерства.
О деле жизни
Я приветствую медицинские династии. Моя мама, которая долгие годы проработала главным врачом-патологоанатомом Ярославской области, не одобряла моего решения поступать в медицинский. Переживала, что с этой профессией будет непросто идти по жизни.Ответственность, конечно, колоссальная. Живем работой. Даже о рождении старшего сына я узнал, выйдя из операционной, после операции по пересадке мышцы на парализованное лицо. Мой младший сын сейчас учится в медицинском университете. Видя, с какой заинтересованностью он занимается, я надеюсь, что он пойдет по моим стопам, тоже станет хирургом. Горжусь тем, что он отличник. Стараюсь брать его с собой на международные конференции, но он не всегда соглашается ехать, не хочет пропускать занятия. Узнаю в нем себя.
Работа хирурга очень интересная (никогда бы не стал, например, терапевтом — люблю думать головой, но работать руками). По большому счету комфортнее всего хирург чувствует себя в операционной. Моя бы воля, находясь в клинике, вообще бы оттуда не выходил.
О гармонии тела и души
Есть хирурги, которые делают только носы или только грудь. Вероятно, в этом есть своя выгода: можно сделать много наблюдений, а это удобно для научной деятельности. Но мне нравится делать не какую-то разовую конкретную операцию, а работать с пациентами в течение долгого времени. К примеру, вчера на приеме была пациентка: четыре года назад я сделал ей ринопластику, два года назад — маммопластику; теперь пришел черед липосакции и абдоминопластики, чтобы убрать следы, оставленные третьей беременностью. Или в разговоре с другой пациенткой (выполнил ей пластику груди) выяснил, что я, оказывается, 20 лет назад оперировал ее мужа: у него в результате травмы пятки была раздавлена кость, и я микрохирургически пересадил ему кость из подвздошного гребня.Пациент пластического хирурга — это человек, которому нужно изменить не только облик, важна и психоэмоциональная сфера. Можно получить отличный результат от операции, а пациент все равно останется неудовлетворенным, потому что у него трудности в семье, неприятности на работе... Нам очень важно, в каком настроении к нам приходят люди, умеют ли они радоваться жизни. Ведь мы, хотя и улучшаем им облик, этой радости заменить не можем!
В целом не существует четких критериев, кого оперировать, а кого нет: есть люди с серьезными психологическими проблемами, и тем не менее в результате они довольны операцией, а есть просто скандалисты с элементами потребительского экстремизма.
Иногда необходимо отказывать пациенту в операции ввиду объективных причин. Правда в таких случаях некоторые пациенты говорят: «Все равно пойду и сделаю!» Идут к хирургам, которые за деньги делают все что угодно, вернее все, что умеют, и пациент получает осложнения... Операция должна быть безопасной! Мы все досконально просчитываем. Если факторы риска перевешивают, говорим «нет». Вот четыре краеугольных камня безопасности хирургического вмешательства: грамотный хирург, информированный пациент (у нас для пациентов разработаны подробные методические пособия), оснащенная клиника, выбор хирургом оптимальной операции для конкретного пациента. Есть обязанности у врача, и есть обязанности у пациента! Само хирургическое вмешательство — это 60 % успеха, остальные 40 % — неукоснительное соблюдение правил реабилитации. Например, ношение компрессионного белья.
Безусловно, мы ищем своих пациентов, с которыми у нас могут сложиться доверительные, партнерские отношения. Со многими из тех, кого оперировал, я потом дружу.
О том, что не все то золото, что блестит
Далеко не все хирурги хотят публичности. Она бывает даже вынужденной, ведь многие пациенты считают, что если вы где-то не засветились, то вы не профессионал. Но от пациентов многое скрыто...Гламурность хирурга, ярко презентующего себя в Интернете, еще ничего не говорит о его профессионализме. Недавно объяснял женщине, пришедшей на консультацию: «Хорошие хирурги — они как белые грибы в лесу, их еще надо поискать, а плохие — они приметные, как мухоморы, но ядовитые».
У нас, конечно, есть проблемы в медицинском образовании, особенно если оно платное: вуз не отвечает за качество подготовки выпускников, нет независимой аккредитации хирургов.
В образовательном плане мне близка американская система (после защиты докторской диссертации в 1992 году Кирилл Павлович уехал на стажировку в США, выиграв конкурс среди 250 соискателей. — Прим. «К&З»). Лет десять назад в США даже был скандал — хотели ограничить занятость ординаторов 80 часами в неделю, ведь они работают не менее 100 (!) часов в неделю. Осваивают специальность. За своих ординаторов я отвечаю, опекаю их, как своих детей, наверное. Институт наставничества очень важен.
Также по американской модели я собираю у себя за городом коллег: приезжают 40 пластических хирургов — с женами, с детьми. И наши ординаторы тоже с нами. Программа — футбол, волейбол, рыбалка. И научная конференция. Так и должно быть.
С моим наставником — его давно уже нет с нами — я ходил в байдарочные походы, часто бывал у него дома. И когда мне предложили стать лауреатом премии Правительства РФ, я передал это право моему учителю, для него это было важнее, нужнее — по жизненным обстоятельствам...
О просвещении, которое надо нести в массы
Я возобновил издание журнала по реконструктивной хирургии для врачей смежных специальностей, чтобы было меньше небылиц. Например, у девочки сильно нависает веко, а офтальмолог утверждает, что нужно ждать полового созревания, чтобы сделать операцию. Это глупость. То же самое с ринопластикой: долгое время считалось, что до наступления пубертатного периода нельзя исправлять носовую перегородку. Но искривленная носовая перегородка — это затрудненное дыхание. Значит, страдает головной мозг, легкие, возникают проявления аденоидного лица... И кстати, наступление полового созревания задерживается.Многие смежники не владеют этими знаниями. Поэтому я стараюсь довести информацию до общественности. Все, что знаю, я рассказываю.