Основа нашей психики формируется в раннем детстве, и отношения с матерью — зарождение которых мы толком не помним, ведь происходит все до трех лет — играют в этом процессе ключевую роль.
Взаимодействие с главным человеком в жизни девочки, с матерью, может выстраиваться по-разному. Хороший сценарий — это своего рода партнерство, где обе стороны способны выражать чувства, даже если временами расходятся во взглядах. Уважение, любовь и способность сохранить индивидуальность — важные составляющие здоровых отношений между матерью и дочерью.
Психоаналитик Дональд Винникотт считает, что важнейший этап нашего становления протекает в детстве, в окружающей среде, которую может обеспечить только мать, а для ребенка эти вещи неотделимы.
Если среда не соответствует потребностям ребенка — в данном случае девочки — ее душевное развитие может быть искажено. В дальнейшем это сказывается на самооценке, отношениях с мужчинами, родительстве, карьере. То, как женщина видит мир, напрямую зависит от взаимодействия с матерью — и эта тема находит отражение не только в психологии, но и в литературе и искусстве.
Образ матери в мировой литературе — одна из вечных тем, которые волнуют и вдохновляют человечество на протяжении всех времен. Искусство и литература, каждое по-своему, зачастую выражают этот образ, почитая красоту женщины и материнство. Однако часто в центре сюжета художественных произведений оказываются непростые отношения матерей и их детей.
Осенью в издательстве «Дом историй» вышел роман «Кариатиды» Алисы Ханцис, где одной из ведущих тем стали именно взаимоотношения между матерью и дочерью. Лиричная и изящная, эта история — воплощение тонкой нити, незримо связывающей самых дорогих людей.
Главная героиня Яся спокойная и сдержанная. Она не любит демонстрировать чувства, занимается наукой и мечтает исследовать оползни. Её мечта сбывается: Яся уезжает из маленького подмосковного города в далекую Тасманию и начинает строить новую жизнь.
Несмотря на время и расстояние, связь между матерью и дочерью никуда не пропадает: она тянет их друг к другу, как струна тянет воздушного змея к земле. И рано или поздно эта струна натянется с новой силой…
На написание романа Алису Ханцис вдохновила картина бельгийского художника-сюрреалиста Рене Магритта «Дух геометрии». На отталкивающем на первый взгляд полотне изображены мать с ребенком, однако у ребенка голова матери, а у матери — наоборот, ребенка. Магритт пережил страшную трагедию: его мать покончила с собой, когда он был подростком, что, разумеется, повлияло на всё его творчество.
Рене Магритт, «Дух геометрии»
Алиса пишет: «Мне захотелось проиллюстрировать данный парадокс, и я стала изучать парентификацию — так называется этот эффект в психологии. Выяснилось, что во многих случаях прогноз плохой: ребенок получает серьезные психотравмы, если в раннем детстве не чувствует себя защищенным, а инфантильный взрослый часто не может обеспечить защиту».
Парентификация, или «усыновление собственных родителей», является одной из самых распространенных поколенческих травм, где дети принимают на себя эмоциональные роли родителей. Это нарушает традиционное взаимодействие, и в результате ребенок, не проживая нормальное детство, несет на себе несоразмерную ответственность — не только за себя, но и за взрослого.
Родители же, становясь непроизвольными заложниками своих детей, продолжают требовать от них заботы и игнорировать их желания. Для таких детей становится обычным не воспринимать старших как свободных взрослых. Некоторые, столкнувшись с парентификацией и инверсией ролей, отказываются создавать свои семьи, так как у них уже есть «дети».
Сложные и незнакомые для кого-то темы из психологии проиллюстрированы в романе «Кариатиды» через призму понятных и в некоторой степени будничных ситуаций. Яся с самого детства берет на себя ответственность за маму, и их роли — по классическому сценарию — меняются.
— Где ты была?!
Мама делает шаг из лифта. Она слегка запыхалась, на лице смущение, но крови нет, и одежда в порядке. Зеленое пальто с меховым воротником, шерстяная шапка — мама тоже обманулась утренним снегом, последней агонией зимы.
— Ох, прости, котик. — Она быстро целует меня, щека нежная и пахнет свежестью. — Я к девчонкам зашла из отдела, а они день рождения справляют. Не думала, что так долго получится… А ты чего, испугалась?
Наверное, она права, что так легко все забывает, думала я, разогревая ужин. Мне бы тоже стоило забыть, ведь прошло уже столько лет. Но почему-то всякий раз, когда мама где-то задерживается, я вижу синие всполохи маяков на крыше скорой. Маму увозят с сильным кровотечением из носа. После прижигания оно затихает, но затем начинается снова. Бледная и исхудавшая, она три дня не встает с больничной койки. Вечером, уложив меня спать, мамина подруга тетя Наташа долго шепчется с мужем, кивая в мою сторону заплаканным лицом. Она спрашивает, есть ли у меня еще родные и где они живут, и в груди леденеет так, что трудно вдохнуть.
Наверное, глупо вспоминать об этом и мучительно решать — идти ли мне в поход с геокружком, ехать ли на дачу к друзьям. Все равно невозможно быть с ней рядом всегда. Так я себя утешаю, а сама думаю: вот если бы отец был тут. Сильный, надежный, веселый. Как у Леньки.
Мы бы все вместе запускали змеев, а дома пили бы чай за большим столом. Мама бросила бы свой архив и нашла настоящую, любимую работу. Ведь человек без этого чахнет, даже здоровый. А у нее анемия.
Я снимаю сковородку с огня. Гречка с мясом — железо, яблочный сок — витамин С. Лучше делать что-то, чем мечтать о несбыточном. Мы не в голливудском фильме, где дети заставляют родителей снова полюбить друг друга. Я ставлю тарелки на стол и улыбаюсь маме, которая выходит из ванной с полотенцем на голове.
Важную роль в формировании искаженных отношений также играет отсутствие в жизни дочери отца. В семейном контексте, где мать обеспечивает эмоциональные привязанности и теплоту, отец становится образцом поведения, дисциплины и эмоциональной независимости.
Отцовская фигура в семье — источник уверенности и авторитета, порядка и структуры. Отсутствие отцовской любви и поддержки заставляет мать перераспределять свои силы, иногда вынуждая отказываться от безусловной любви, вместо этого предъявляя к ребенку ряд требований. Этот сдвиг в ролях также может отразиться на самооценке и самопрезентации девочки в будущем.
Героиня Яся часто думает о своем отце, расспрашивает мать, а когда встречает его вживую, все иллюзии рушатся о каменную стену реальности.
— Здрасьте. — Я так и не решила, как к нему обращаться: на «ты» или на «вы».
Он охнул, с готовностью закрыл книгу и рывком поднялся.
— А я сел в сторонке, чтобы не мешать. Ну, пойдем? Ты, может, голодная? Тут раньше пирожки продавали, возле каруселей...
— Нет уже никаких пирожков, и карусели не работают. Давно вы тут не были.
Мне не нравилось его панибратское оживление. Он, должно быть, принимал эти встречи за проявление симпатии, а мне всего лишь хотелось понять, что он за человек. Оказалось, что мама говорила о нем много неправды, пытаясь настроить меня против. Теперь я должна составить собственное мнение. Но ведь отцу этого не объяснишь.
Мы вышли на асфальтовую аллею, обсаженную вековыми, в два обхвата, липами. В детстве я любила субботники, когда жители окрестных домов, и стар и млад, собирались здесь по весне, чтобы белить стволы. Приятно было находиться среди людей и чувствовать себя полезной. Я всегда тщательно соскребала старую кору, замазывала ранки, чтобы дереву было хорошо. Потом традиция субботников прервалась, а я повзрослела, и стало трудно поступать как хочешь, без оглядки на других. В школе не любят активистов и выскочек. Выбирай сам, кем быть: одиноким Зорро, который слишком много на себя берет, или душой компании. Будь у меня настоящий отец, я бы спросила, что мне делать.
— Да. — Он вздохнул, как будто соглашаясь. — Все изменилось... Я ведь, кажется, лет десять назад приезжал. Тогда парк был ухоженным, чистым...
Я невольно замедлила шаг.
— А чего ж тогда не захотели повидаться? Человек в семь лет еще не человек?
— Зря ты так, Яся. — Он понурился, и в голосе впервые зазвучало подобие укора. — Я к тебе и ехал. Зоя сказала, если разведемся без шума, то даст мне тебя повидать. А потом передумала: что, мол, ребенка зря расстраивать, если жить все равно врозь. И запретила...
— Запретила! Да вы ее знаете? Может она что-нибудь запретить? Топнули бы ногой, настояли на своем.
— Есть такая вещь, как уважение, — сказал он спокойно, не обидевшись на мой тон. — Не всегда надо пользоваться тем, что ты сильнее.
— А она, значит, вас не уважает.
— Это ее дело.
Господи, как у них все сложно.
— Скажите, пожалуйста, а вот если спина болит — это что значит?
— Спина — это опора человека, его стержень. Если она болит, значит, где- то не хватает поддержки. Кто-то тянет на себе всю семью, кого-то не понимают, не любят. Боли в пояснице бывают, когда мучает безденежье. В среднем отделе — когда есть застарелые обиды, конфликты. У меня была одна пациентка…
Вникать в неторопливую Светину речь стало вдруг трудно. «Не понимают, не любят»? Это про них-то с Ясей? Какие глупости! Никогда она дочери ничего не запрещала, а только радовалась ее увлечениям и успехам. Дома у них царил мир и покой, все тяготы делили пополам. Время им, конечно, досталось непростое, но ведь выжили.
…
«Спина — это стержень». С самого детства Яся казалась сильной, несгибаемой. Она сама была опорой — родителям, друзьям. Может, в этом все и дело? Холодок пробежал у Зои между лопатками — там, куда ложится, преломляясь подсознанием, непосильная ноша ответственности. А она ничего не замечала, принимая как должное и дочкины успехи в школе, и налаженный ее руками быт, и деньги за подработки. Но ведь тогда время было такое! — отчаянно кричал кто- то изнутри. Всем было тяжело, все крутились как могли. Ты сама, едва вернувшись с того света, мучилась в подвальной духоте, чтобы свести концы с концами, а дома плакала от страха потерять работу.
А она — не плакала. Она бегала в магазин, готовила ужин и рассказывала смешные истории, чтобы тебя отвлечь. И никто не спросил, легко ли ей это дается.
Так или иначе, непростые отношения с матерью во многом определили жизнь взрослой героини (прямо, как в реальном мире) и сделали ее такой, какая она есть — непреклонной кариатидой.
