Марина Мнишек в «Борисе Годунове» у Деклана Донеллана‚ Оливия в «Двенадцатой ночи» у Владимира Мирзоева‚ Нина в лермонтовском «Маскараде»… Обладательница премии «Чайка» в номинации «Обольстительная женщина». Настоящая звезда‚ какими они были в середине прошлого века: загадочная‚ изысканная‚ утонченная. И очень талантливая. Ирина встретилась с нашим корреспондентом в салоне красоты Camille Albane на Малой Бронной‚ где и ответила на все вопросы‚ пока ей делали прическу‚ маникюр и педикюр.
Марина ДОЛИНА: В каких спектаклях и фильмах мы вас увидим в ближайшее время?
Ирина ГРИНЕВА: Недавно состоялась премьера спектакля «Орнитология» режиссера Владимира Агеева по пьесе Александра Строганова. Я играю в нем женщину-птицу. Сейчас я приступаю к репетициям спектакля «Ниагара» французского режиссера Режиса Абади. Несколько лет назад я увидела его работы и сразу влюбилась в его мир. Тогда же я загадала, что буду когда-нибудь играть в его спектакле. Кроме того, скоро у меня выйдут две телекартины: «Каникулы любви» и «Коснуться неба».
М. Д.: Какие роли были для вас самыми сложными?
И. Г.: Роль Татьяны в «Орнитологии». Это такая проверка на вшивость для актера: смена состояний через каждые пять минут. То смех, то слезы, от ребенка к убийце, от любви к мести, от вдохновения к глобальному разочарованию. Плюс сложнейший текст в стиле диалогов Платона. Моя героиня музицирует, говорит на немецком языке, читает стихи. Я думала: «Все. Полный провал». Текст не могла выучить, не то что играть. Тогда Агеев сказал: «Я понял. Теперь все то же самое, только как если бы тебе было пять лет. Пой на немецком языке так, как бы ты пела в пять лет, изображая Марлен Дитрих». И все двинулось! Роль задышала, был найден верный ключ. Роль пошла за день до премьеры, понимаете? В последний день. В кино гораздо легче. Сейчас режиссеры почему-то мало ходят в театр. Это как-то не модно, что ли, поэтому мне смешно, когда вызывают на пробы и говорят: «Роль очень сложная: бизнес-леди с непростой судьбой». Да запросто! (Смеется.)
М. Д.: Как идею поступления в театральный вуз восприняли ваши родители?
И. Г.: Мама мечтала быть актрисой. И я знала уже с детства, что я — актриса. В театральный институт поступала много раз, и меня не брали. Даже первый тур не проходила, но сомнений, что я — актриса, не было. Я думала: «Ну вот, опять какая-то ошибка». Родителям как-то мало в это верилось. Мама моя была очень красивая женщина. Я не в нее. Она смотрела на меня (а в 16 лет ну что я — худая, с косичками тоненькими…) и говорила: «Внешних данных у тебя никаких, да и таланта особого не вижу», но в глубине сердца она хотела, чтобы я была актрисой. Я это знала, но поверить в это было абсурдно. Вот представьте себе: Казань, улица Павлюхина, деревянные дома. Бабенки с семечками мне вслед: «Артистка из погорелого театра». И я в 16 лет, еще совсем ребенок, с чемоданом, еду в Москву. Кому я там нужна, куда я еду?
М. Д.: Что такое, по-вашему, самодостаточная женщина?
И. Г.: Самодостаточные женщины в любви, деторождении, нежности и красоте. Она может воспитать добрых детей. А бизнесвумен, одинокие и сильные женщины, для меня еще пока не женщины.
М. Д.: Сейчас в моде ни к чему не обязывающие отношения. Что вы по этому поводу думаете?
И. Г.: Свободная любовь — не любовь. Если ты полюбил, ты уже не свободен, ты себе не принадлежишь, теперь вас уже двое. Любовь — это положить душу друг за друга, только такая любовь приносит радость. А свободная любовь — это какой-то разврат, это как бы ты один, так ни с кем и не соединился. Такая любовь ничего никогда не приобретает. Она, как ветер, опустошает душу.
М. Д.: А какой мужчина может вам понравиться?
И. Г.: О… Вот это сложный вопрос. Душа откликается порой совсем не на то, что рисует твой разум, но я люблю добрых, умных и красивых. Под красотой я подразумеваю не модельный стандарт. Это прежде всего красота человеческая. В мужчине мне интересен Мужчина. Тот, кто сильнее тебя, это тот иной, другой, в котором ты можешь открыть себя и отразиться.
М. Д.: Как вы ухаживаете за собой?
И. Г.: Я пользуюсь косметической линией Valmont. Мне особенно нравится прекрасная восстанавливающая маска, а в салон красоты хожу редко: разумеется, педикюр и маникюр, уход за волосами. На остальное не хватает времени. Маски для лица делаю дома, когда смотрю кино. Из простейших рецептов мне нравятся компрессы из оливкового масла. Уход за руками... Я много всего перепробовала, но больше всего мне нравится крем еще с советских времен — «Бархатные ручки».
М. Д.: Как вы относитесь к пластической хирургии?
И. Г.: Да никак. Мне жалко красоту женщин, изуродованных пластической хирургией: надутые губы, одинаковые носы. Главное, что все это видно. И сколько тебе лет, тоже видно, никого не обманешь. Мне нравятся Мерил Стрип и Жанна Моро, со всеми своими морщинками.
Я недавно смотрела кино с Николь Кидман и никак не могла понять, в чем дело? Что же она стала так плохо играть? А потом вижу: у нее наколот лоб, и он не двигается, и еще носогубные морщинки чем-то заполнены. У нее убивают сына, она кричит, а лоб не двигается, представляете, это же страшно! Потом она улыбается, а морщинок добрых нет, она как акула безжизненная. Хотя бывают и вынужденные операции. Например, у Аль Пачино были очень большие мешки под глазами, и ему аккуратно так их подтянули.
М. Д.: Были ли встречи, которые изменили вашу жизнь?
И. Г.: Их было много. Встреча с Анатолием Васильевым. Он дал мне направление, показал дорогу. Геннадий Михайлович Абрамов научил жить в танце и чувствовать танец. Первая любовь изменила меня и научила жертвовать. Встреча с Декланом Донелланом принесла в мою жизнь успех. А недавно в Париже я познакомилась с матушкой Екатериной. Эта встреча навсегда останется в моей памяти. Она монахиня, ей 98 лет, говорит на трех языках в совершенстве, пишет стихи, переводит с французского. Она дворянка, настоящая леди… она ангел. Ее лицо как с иконы, маленький горбик похож на сложенные крылышки. С нею чувствуешь себя счастливой. Старость ее величественна, перед ней склоняешь голову. Я подумала: «Так вот для чего Господь нам дает старость, вот чего мы должны достичь».Их было много. Встреча с Анатолием Васильевым. Он дал мне направление, показал дорогу. Геннадий Михайлович Абрамов научил жить в танце и чувствовать танец. Первая любовь изменила меня и научила жертвовать. Встреча с Декланом Донелланом принесла в мою жизнь успех.
М. Д.: Говорили ли вы себе: «Это не сон»?
И. Г.: Первый раз, когда поступила в театральный институт. Второй раз, когда влюбилась. Третий раз, когда снималась в Ярославле (город, в котором я училась) в фильме «Подкидной» режиссера Евгения Серова. Съемки проходили на набережной. Снимали сцену ареста. На мне было красивое вишневое бархатное платье. За оцеплением стояло много народу, среди них были мои педагоги, однокурсники. И вдруг объявляют: «Внимание! Крупный план Ирины Гриневой». И еще раз это было, когда умерла мама.
М. Д.: Жизнь актера — это постоянный стресс. Как вы приводите себя в чувство?
И. Г.: Иду в церковь.
М. Д.: Пожелания читателям?
И. Г.: Берегите друг друга.
